В «Дубровском» Пушкина о Троекурове сказано: «С крестьянами и дворовыми обходился он строго и своенравно». Каратаев в «Записках охотника» Тургенева, то есть двадцать четыре гончие.

Дворянами были и большинство русских писателей-классиков, от Фонвизина до Бунина. Дворяне, как правило, владели землей и до 1861 года жившими на этой земле крестьянами. В 1714 году Петр I закрепил за ними эту землю навеки как наследственную.

Большинство дворян оставило службу и переехало в свои имения, пребывая в праздности и живя на счет своих крепостных

В обоих случаях землевладение обычно именовалось поместьем, а его владелец – помещиком. С петровских времен дворянство, уравненное в правах перед законом, по происхождению разделилось на родовое (столбовое) и служилое (новое), достигнутое выслугой на государственной службе. Столбовыми дворянами называли себя потомки древних знатных родов, владевших вотчинами, и в XVI – XVII веках записанные в родословные книги – столбцы, то есть списки в виде склеенных свитков.

Пушкин, гордившийся своим 600-летним родом, в стихотворении «Моя родословная» язвительно писал: «У нас нова рожденьем знатность, / И чем новее, тем знатней». Ужасы крепостного права в конце этого века с потрясающей силой описал Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву».

Будучи самым привилегированным сословием, оно было и самым образованным. Среди героев русской литературы светлейшие князья выведены только как реально существовавшие исторические лица. Это Потемкин в «Ночи перед Рождеством» Гоголя и Кутузов в «Войне и мире» Л. Толстого. К концу XVIII века, особенно при Павле I, в России стали появляться русские бароны – Строгановы, Скарятины, Черкасовы и другие.

Нехлюдов произнес этот иностранный титул в соединении с такой русской фамилией. И очень гордится этим. А большой пройдоха». Могло быть и наоборот. Но если у мужа титула не было, то и жена становилась нетитулованной. До отмены крепостного права в 1861 году достаток помещика определялся не размерами земли, которой он владел, а числом крестьянских душ, ему принадлежавших.

Широкое распространение среди помещиков в начале XIX века получил залог имений – вместе с крепостными крестьянами

В одном из рассказов Тургенева прямо говорится: «В то время цены имениям, как известно, определялись по душам». Будь плохинький, да если наберется Душ тысячки две родовых – Тот и жених… У капитана Миронова в «Капитанской дочке» «всего-то душ одна девка Палашка». У тетки Одинцовой («Отцы и дети» Тургенева) – единственный крепостной человек, угрюмый лакей «в изношенной гороховой ливрее с голубым позументом и в треуголке».

Человек», «люди» – так бары называли дворовых, вообще всякую прислугу, и в таком значении прекрасные эти слова приобретали уничижительный оттенок. У нас это и люди не станут есть», – говорит молодой Адуев в «Обыкновенной истории» Гончарова о несвежей груше, увиденной в Петербурге, и эта фраза весьма красноречива. Хотя дворовые были теми же крепостными крестьянами, но так не назывались. Герцен язвительно отмечал: «Разница между дворянами и дворовыми так же мала, как между их названиями».

В самом деле: они постоянно были на глазах господ, которые помыкали ими, как хотели. В штат дворовых входили камердинеры – комнатные слуги, в просторечии комардины, камельдины и т.п. У богатых дворян и в городах служили ливрейные лакеи, то есть слуги, одетые в особую форменную одежду с шитьем и галунами.

В «Арапе Петра Великого» и «Пиковой даме» Пушкина мы наталкиваемся на странный термин «барская барыня». На должность эту часто брали немцев, плохо знавших русский язык и русский народ, но кое-как разбиравшихся в сельском хозяйстве. Несколькими имениями одного и того же помещика ведали управляющие, их возглавлял главный управляющий. Почти во всех произведениях управляющие изображаются явно отрицательно, как безжалостные притеснители крестьян и воры, обкрадывающие и самого помещика.

Подобного же рода сцены представлены и в стихотворении Некрасова «Псовая охота», в рассказе Тургенева «Чертопханов и Недопюскин». Описанный в рассказе Овсяников «был исключением из общего правила, хоть и не слыл за богача». Свободными от крепостной зависимости, так же как однодворцы, были и мелкие землевладельцы – вольные, или свободные, хлебопашцы.

Между тем «хлебопашец вольный угодил в солдаты. Крепостной крестьянин, отпущенный помещиком на свободу, назывался вольноотпущенник. Опека назначалась в том случае, когда владельцами имения оказывались лица несовершеннолетние, недееспособные и т.п.

Тогда же в дворянское сословие влились и феодалы-бояре, владевшие землей по наследству от предков. А один из персонажей его «Романа в письмах» пишет другу: «Аристокрация чиновная не заменит аристокрации родовой».

Героя же «Капитанской дочки» Пушкина Петра Гринева записали гвардии сержантом еще до появления его на свет. «Я считался в отпуску до окончания наук», – рассказывает Гринев. Речь идет о примитивном домашнем образовании, описанном в этой повести или знакомом нам по комедии Фонвизина «Недоросль». Прибыв в Белогорскую крепость, «гвардии сержант» Гринев вскоре производится в офицеры.

Поэтому нас не должно удивлять, что в документах, поданных для поступления в Лицей, 12-летний Пушкин назван недорослем. Отрицательную окраску слово приобрело с ростом популярности комедии Фонвизина – постепенно оно стало обозначением глуповатого и избалованного барчука. В 1762 году император Петр III издал Манифест о вольности дворянства, освобождавший дворян от обязательной государственной службы.

В «Войне и мире» Толстого у Андрея Болконского «одно имение его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России)». Количество крепостных душ у помещиков было самым различным, что видно и по литературе.